Инквизицию, в моём лице, помимо других архиважных проблем, интересует проблема падения рождаемости среди коренных народов западной Европы. Стоит упомянуть, что лично у меня отношение к продолжению своего рода достаточно вредное. Я не люблю детей и не хочу их иметь, одно предположение о том, что в мире могут появиться сии существа, несущие мои гены, внушает мне отвращение и ужас. Тем не менее, я прекрасно осознаю, что такая позиция нездорова и неправильна, диктуется ярко выраженным эгоизмом и психологическими отклонениями. Я сознательно ставлю граждан, создавших и воспитывающих своё потомство, выше себя по социальной лестнице - разумеется, если они не алкоголики, дегенераты или еретики.
Вернёмся, однако, к Европе. Из тех причин, что могут обуславливать низкую рождаемость, в первую очередь вспоминаются карьеризм, эгоизм, смещение гендерных ролей. Я полагаю, что сие есть явления одного порядка, вызванные специфическим развитием западноевропейского общества - синтетического, искусственного. На протяжение второй половины двадцатого века и вплоть до настоящего времени Европа активно уничтожала свой собственный традиционализм, насаждая взамен уродливую, я бы даже сказал - тоталитарную идеологию общечеловеческой унификации. Вместо здравых идей социального равенства и коллективизма, она погрузилась в пучину мультикультурализма, принудительного культурного равенства, нарциссизма. Характерно, что рядовые европейцы порой объединяются для защиты своих финансовых интересов (массовые забастовки), но при этом ничего близкого по массовости не происходит в сфере защиты иных прав и свобод, хотя в последнее время и намечаются определённые сдвиги.
Следствием указанных явлений стало выхолощенное, холодное отношению как к самому институту семьи, так и внутри него. Совершенно чудовищный аппарат ювенальной юстиции лишь усиливает эти процессы. Итого - среднестатистический европеец любит себя, личную независимость, но не любит детей и относится к семье весьма формально, она более не является пресловутым "домашним очагом", чем-то сакральным.

...бессмысленно говорить о каком-либо «переходе» от «высокой» к «низкой» рождаемости, от «многодетности» к «малодетности», от «традиционной» семьи к «современной» и т.п. — нет никакого «перехода» к чему-то низшему или высшему, к чему-то определенному в своей автономности, а есть просто процесс разрушения старой системы социальных норм. И в ходе этого разрушения или регресса можно лишь условно констатировать какие-то этапы, фазы, стадии, уровни.
И если общество захочет, то посредством своих инструментов воздействия (с помощью науки и политики) может добиться торможения кризиса семьи и рождаемости на приемлемом для себя (но искусственно поддерживаемом!) уровне. И оно обязательно добьется этого рано или поздно.
Терминология «перехода», увы, создает иллюзию устремленности истории к какому-то финальному событию или явлению, венчающему собой смену промежуточных этапов. Напротив, терминология кризиса нормативной системы фамилизма привлекает внимание к тому, что нет никаких барьеров на пути этого разрушения, кроме специальной политики противодействия, нацеленной на распространение семей с 3—4 детьми, чтобы избежать депопуляции, например.
Разумеется, вся сложность проблемы в отсутствии стремления у общества и государства к проведению политики поощрения среднедетности, что является прямым следствием массового распространения малодетности, малодетного стиля жизни. В качестве новой реальности сформировавшийся малодетный образ мыслей создает почву для возникновения житейских и научных концепций антирождаемости.

www.demographia.ru/articles_N/index.html?idR=20...

читать дальше