Рассказ. Сюжетно связан с "Каждому по делам его", только слегка нарушена датировка.

Голова болела нещадно. Попытка придать телу вертикальное положение отозвалась тысячью молоточков, бьющих изнутри в колокол черепа, и Курц со стоном повалился назад. Полежав некоторое время в надежде, что дьявольская пульсация успокоится, он осторожно свесил правую ногу с кровати. Нога ощутила холод, что-то упало и покатилось, издавая громоподобный звон. Чертыхнувшись, он рывком поднял себя с постели. В глазах плыло.
Кое-как доковыляв до кухни, Курц нашарил чайник и сделал пару больших глотков. Освежив царящую во рту пустыню, он, уже гораздо уверенней, отыскал шипучий аспирин и кинул таблетку на дно стакана. Кран, возмущённо фырча, выдал струйку воды.
Прихлёбывая аспирин, Курц побрёл назад, имея внутри смутное желание открыть шторы и проветрить квартиру, однако увиденное за окном произвело на него гнетущее впечатление: вместо ожидаемого солнышка там притаилась вечерняя темень, мрачная и густая. Разочарованно проведя рукой по стеклу, он всё же распахнул окно, жадно вобрал в себя прохладную свежесть, поёжился и отступил прочь, в объятия дивана и скомканной простыни. Блаженный покой, впрочем, надолго не задержался: холод забрался следом, пробежался стылыми пальцами по груди и улёгся рядом, выживая хозяина из уютного гнёздышка. Пришлось встать и закрыть окно. Курц задержал взгляд на огоньках соседнего дома, вздохнул, набираясь решимости, повернулся и зажёг в комнате верхний свет. Пустые бутылки стали атрибутом квартиры уже давно – он научился замечать их лишь в те редкие моменты, когда сгребал накопившийся мусор в пластиковые мешки и тащил вниз, к огромным муниципальным жбанам. На журнальном столике выстроилась батарея грязных стаканов и несколько разномастных кружек. Глядя на них, Курц устроил голосование по вопросу помыть – не помыть, поддержал второй пункт и с чувством исполненного гражданского долга отправился чистить зубы.
В зеркале поселился незнакомец. Он жил там уже почти месяц, не желая оплачивать свою долю коммунальных платежей и даже не здороваясь по утрам, но Курц всё равно говорил ему «здорово, придурок», справедливо полагая, что хорошие манеры никогда не бывают лишними. Вот и сейчас, глядя на недельной давности щетину и красные глаза незваного сотоварища, он буркнул «привет», пригладил изрядно отросший ёжик волос и, неожиданно для себя, продолжил:
- Думаешь, будто я не знаю, что ты – это я?
Собеседник молчал, уставившись на Курца из-за стекла.
- Побрейся.
Курц почесал подбородок, и отражение сделало то же самое. Звук голоса застревал где-то в белой плитке стен, заставляя тонкие линии стыков колебаться, превращаясь в тошнотворные синусоиды, так что гигиенические процедуры завершились в мрачном молчании.
читать дальше